Человек: 3. Автор - Олег Мухин

– Ты же печатать меня не хотел. Ты же сказал, не формат, я не вписываюсь ни в одну из выпускаемых тобой серий.

– «Пингвин» опубликовал ваше произведение, – спокойно ответил он.

– Опубликовал, да. Но через сколько унижений мне пришлось пройти! Ты обкорнал роман на четверть. Подверг его жесточайшей цензуре. Хотя цензура в России запрещена законом. Конституция, статья 28, пункт 3.

– Пункт 4, – уточнил он.

– Вот именно. А название? Ты же сказал, сильно длинное, надо сократить. Вы, издатели, вообще думаете, что говорите? Давайте сократим «Собор Парижской Богоматери» до просто «Собор». «Пингвин» к длине названий цепляется, а твой конкурент из «Козерога» придумал правило – не менее пятисот тысяч знаков и действие должно происходить исключительно в России. Вы совсем, что ли, мозгами двинулись? Это фантастика, ребята. Действие может происходить в джунглях Амазонки, на Луне, в другой звёздной системе, в заднице у слона, да где угодно. Натан Ругацкий повесился бы от расстройства, потому что ни одно его произведение «Козерог» не взял бы. «Завтрак у дороги» до сих пор был бы неизвестен миру.

– У нас такого правила нет, – парировал он.

– У тебя есть масса других… Во что вы превратили жанр? Кастрировали, расчленили, изуродовали. Загнали научную фантастику в подполье. А толпу кормите «биг-маками» и «хот-догами» фэнтези. А потом говорите, что люди не будут есть чёрный хлеб с луком, их стошнит. Да потому и стошнит, что ты и тебе подобные подсадили читателя на нездоровую пищу, а от по-настоящему полезной читатель давно отвык.

– Люди не хотят напрягать мозги, – отбивался он.

– Не хотят, не потому что тупые, а потому что вы их делаете идиотами. Что им читать, если серьёзную философскую прозу вы не печатаете? Они читают то, что вы им навязываете. То, чем вы их пичкаете. И такая обстановка везде: в кино, в театре, в музыке.

– «Пингвин» издаёт научную фантастику. У нас есть много замечательных писателей, – защищался он.

– Кого ты называешь «замечательными писателями»? Те, которые относят себя к писателям-фантастам, таковыми не являются. Все они сочиняют что угодно, но только не science fiction. Твои именитые авторы жалки и ничтожны. Они напоминают мне недоучившихся подростков, взявшихся за перо. Писатель-фантаст это прежде всего фантаст, а уж потом писатель. Фантаст-писатель должен придумать такое, чего до него никто не придумывал. По сути это тот же изобретатель, только сидящий не в конструкторском бюро, а за пишущей машинкой или, как сейчас модно, за ноутбуком. Он должен заставлять людей мыслить, мыслить по-новому, по-современному. Писатель-фантаст показывает человечеству его слабые и сильные стороны и подсказывает обществу правильные пути развития. У авторов, печатающихся в «Пингвине», не только нет никаких новаторских идей, но они ещё слабы и как писатели. Графоманы и бумагомаратели. Но поскольку они считаются корифеями жанра, классиками литературы, в кавычках, то талантливую молодёжь пускать в свой круг не желают, отпихиваются от неё руками и ногами.

Я возбуждённо ходил туда-сюда по ковру. От книжного шкафа к вазе с ромашками, от вазы с ромашками к стереосистеме, от стереосистемы назад к книжному шкафу.

– Мы публикуем и новые имена, – он пока ещё отступал.

– Знаю, как вы относитесь к новичкам! Такое впечатление, что имеешь дело с роботами, с машинами. Никаких чувств, никаких эмоций, одни цифры в головах. Да с талантом надо нежно, он же хрупкий, ранимый – осторожно, не кантовать, не бросать, боится сырости. А вы кувалдой по башке, боксёрской перчаткой под дых. А не нравится – вон пошёл. Монополисты хреновы. Ты ведь, когда мой роман резал, что заявил? Если хочешь, чтобы опубликовали, сам его и кромсать должен. То есть мне сказали, мы тебя четвертуем, но голову себе рубить ты будешь сам! Негодяи! Инквизиторы! Мясники!

– Всё? Теперь моя очередь, – он наконец перестал пятиться и пошёл в контратаку. Я увидел, как ожесточились черты его гладко выбритого лица. Эдакий пингвин в гневе. Пингвин, у которого отняли рыбу. – Да, цензуры нет, но имеются чиновники, которые в два счёта могут уничтожить и меня, и моё издательство. Если захотят, то найдут, к чему придраться. Посадят за убийство мухи в столовой. Спустись с небес на землю. Хватит витать в облаках фантазий. Это бизнес. А бизнес это война. Если не ты, то тебя. Мне нужны гарантии, что завтра я останусь на плаву и мне будет чем накормить свою семью. У меня, между прочим, в отличие от тебя, есть и жена, и дети. В романе ты зацепил высокопоставленных особ, а мне, Денис, не нужны были проблемы.

– А что сейчас-то изменилось? – я сбавил обороты почти до нуля.

– О, сейчас совершенно другая история. Вы станете известны на весь мир, господин Меркурьев, – он снова улыбался, как победитель, – а раз так, то никакие сильные мира сего теперь мне не страшны. Теперь я плевать на них хотел. За такие деньги я готов всё поставить на кон. Главное, выиграть время, и тогда – бинго. Подписывайте, господин Меркурьев. Не бойтесь, преимущество на нашей стороне. Давайте, подписывайте. Вот вам ручка.

Я посмотрел на Эллен Рипли с огнемётом в руках, на «паркер» с золотым пером и решил сдаться. Оборона была прорвана. Гарнизон капитулировал. Победил «жёлтый металл». Там, где стояла галочка, я поставил размашистую закорючку.

– А в чемоданчик не заглянете? – спросил пингвин, потирая руки. – Это только аванс, – добавил он.

Я расстегнул замки у «дипломата» и, волнуясь, как школьник, приподнял крышку.

16

– Алло! Говорит ЕС-38-12-31. Да, код ЕС-38-12-31. Так точно. Нахожусь в точке ноль. Объект обнаружен в указанном секторе Б-6. Доставить целиком нет возможности в силу природных причин. Содержимое в процентном отношении семьдесят упаковано в два носителя. Буду выходить по линии СВ, 57 градусов, запасной вариант. При обнаружении объекта была выявлена помеха. Помеху устранил. Больше помех нет. До встречи в точке ноль-четыре. Доложил ЕС-38-12-31. Конец связи.

Как только Химик сказал «конец связи» и отключил спутниковый телефон, Дед Мороз выстрелил. Прямо ему в голову. С пшеничного цвета волосами, уже высохшими на солнце, и с многочисленными пятнами лысой кожи, оставшимися, как он полагал, от химических ожогов. Голова Химика, прошитая очередью из «узи», разлетелась на куски, словно арбуз. Дед Мороз вспомнил, как под Краснодаром на учебных стрельбах он, молоденький совсем курсант, забавы ради стрелял по арбузам. Примерно так же они и разлетались. Тогда тоже было много красного. Только тогда это был арбузный сок. А теперь это человеческая кровь.

Кровью было заляпано и стекло правого глаза противогазной маски. Изнутри. То есть пуля его всё же задела, хотя в голове Дед Мороз никакой боли не чувствовал. А вот грудь в трёх местах болела так, что волком выть хотелось. Но он не выл, а лишь хрипел и пытался думать.

«Молодец, Пиночет, как будто предвидел. На одного меня, втихую, чтобы другие не видели, бронежилет нацепил. На меня, голенького, самую новую разработку надел. А я ещё отказывался, дурак. Сейчас бы в ворота ада стучался… Фу, как больно, и тошнит!… Как же это так? В зоне можно и без противогаза ходить? Накололи, падлы, и тут. Ничего не понимаю. Кто этот Химик вообще такой?»

Дед Мороз поднялся с земли. Голова после беспамятства слегка кружилась, сердце работало с перебоями – тахикардия, но жить было можно. Пошатываясь, он подошёл к Химику, сквозь единственный прозрачный микроиллюминатор поглядел на кровавое месиво, оставшееся от «арбуза» «спеца по замкам». И здесь он не выдержал, вырвал. Обильно и густо. Рвотная масса залила воздушный канал. Дед Мороз начал задыхаться…

Он стоял посреди зелёного поля, тёплый летний ветер обдувал лицо, под ногами валялась ненавистная кислородная маска. Он дышал и не мог надышаться. Он дышал, а запахи дразнили, а цвета были яркими, а звуки – острыми. Мир изменялся.

«Что я тут делаю? Зачем мне всё это? Какая красота вокруг, а я чёрти чем занимаюсь. Мне бы с удочкой на ставке посидеть. Закидушечки закинуть. Раколовки поставить. А я людей убиваю, в солдатиков играю, терплю лишения и мучаюсь, мучаюсь, мучаюсь… Да, попал ты, старлей, в переделку. И что теперь? А что теперь? Надо выбираться отсюда. До ставка ведь ещё добраться-то нужно.»

Он вытер пальцем кровь с сочащейся раны на лбу – так, царапина, пуля слегка чирканула, оценил обстановку, целенаправленно двинулся к контейнеру. В контейнере никаких бумаг не оказалось, контейнер на треть был заполнен какими-то странными камушками, упакованными в целлофан. Каждый камушек лежал в маленьком кулёчке. Камушки в основном были прозрачные, но попадались и желтоватые, коричневые, зелёные, розовые, красные и даже чёрные. Почти одинаковых размеров, но разные по форме: овальные, круглые, треугольные, квадратные, похожие на лимон, на каплю, на грушу, на сердце.

Дед Мороз разорвал упаковку. На ладонь упал сверкающий камушек, прозрачный, как капля родниковой воды. Камушек переливался всеми цветами радуги.